АРЕМА 61 крапивой, прислонился спиной к стене – тут и сморил его сон, сказались две бессонные ночи. Приснилось Алексею, будто его оплакивают. Лежит он в красном гробу, а вокруг стоят мать с отцом, только почему-то молодые, пятилетняя сестренка, умершая в Гражданскую от тифа, и еще дядька Павел, расстрелянный в девятнадцатом колчаковцами. Склонились все они над гробом, так что головы почти закрывают небо, а падают их слезы на Алексееву грудь. Падают и прожигают тело до самого сердца, так что нет мочи терпеть. Но как он ни напрягается, не может ни отодвинуться, ни слово сказать. Внутри неподвижного Алексея носятся лишь мысли, которые лихорадочно ищут выход из мертвой оболочки. «Значит, я не совсем умер, раз могу думать, – радуется он и тут же ужасается: – Зачем же меня живого-то в гроб положили? И еще слезы эти горячие, словно угли! Но, значит, живой я, раз боль чувствую!» Хочет Алексей закричать и не может… Дернулся – и очнулся от сонной одури. Прислушался: кто-то невдалеке плачет навзрыд. Открыл глаза: вокруг сумрачно, серо – едва-едва светать начало. Поднялся, вышел из-за амбара... и обмер – посреди двора, прямо на темной траве, покойник лежит. Кто же это, неужто Тимофей? Борода к небу задралась, рубаха на груди от запекшейся крови черна. Рядом Анна в плаче бьется на земле, подле Петр стоит с закаменевшим лицом. Ничего не сказал, только глянул угрюмо. – Кто его? – ошарашенно спросил Алексей. – Мефодий с Воргатым. Не догнал подлюг... – Петр судорожно сглотнул слюну. – Я уж подумал, што и ты заодно с ими. Только теперь понял Алексей, почему переглядывались за столом Мефодий с Григорием: догадались они, что не за сумами едет Тимофей на заимку, а за спрятанным золотом. Подстереглитаки его. И арестовывать теперь некого – один Петр остался, но не почувствовал Алексей облегчения от такого расклада, наоборот, тяжесть легла на сердце, будто и он тоже виновен в случившемся. Невеселая в это утро была у него работа: дед Спиридон от горя опять слег, вот и пришлось им вдвоем с Петром гроб ладить. Да еще Татьяна мимо ходит, словно в воду опущенная, – глаз от земли не поднимает. Приходила, должно быть, за Алексеем ночью, да не нашла. А тут вон как все сложилось.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw