— Слева истребители! Анатолий нажимает на гашетку крупнокалиберного пулемета, защищающего хвост самолета. Без промаха пули пропарывают «Ме-108». Однако машину командира атакуют еще два истребителя со свастикой. Поврежденный мотор истребителя Рубанова забился дрожью, а затем из него появились языки пламени и резко стала падать высота. Внизу близок лес, но прыгать нельзя — не успеет раскрыться парашют. Рубанов передал ведомым: «Иду на вынужденную посадку, еще встретимся». Но знакомого голоса никто не услышал — поврежденная рация молчала. Пилотская кабина была заполнена дымом, дышать становилось все труднее и труднее. Петр Акимович почувствовал, как по лицу потекла кровь. «Это ничего, — думает он. — Главное, где садиться?» Внизу лес. Его верхушки уже шуршат под фюзеляжем. Рубанов резким движением штурвала задирает нос машины. Затрещали деревья, заскрежетала обшивка. Командир очнулся от забытья с таким чувством, словно он сутки проспал. Вначале не понял, где находится и что случилось. Стал открывать фонарь кабины — заклинило. Затуманенным взглядом посмотрел по сторонам. Одна плоскость изуродованным куском свисает с дерева, вторая торчком стоит в сугробе. Лопасти винта скручены. Насколько позволила тесная кабина, Рубанов стал разводить руками, шевелить занемевшими ногами. Целы. Вот только голова... Кровь из ушей и носа, резкая боль сводит спину. Над фонарем появилась тень человека. Свой или чужой? Петр схватился за пистолет, но тут же опустил руку. Это был Лаврентьев. Он пытался сдвинуть с места фонарь. Стрелок что-то говорил, но пилот не расслышал слов. С трудом через боковую створку фонаря командир с помощью Лаврентьева выбрался наружу. Открыв планшет, они определили, что до своего аэродрома километров 160. Вдали послышался шум мотоциклетных моторов. Не мешкая, они встали на лыжи, имевшиеся на вооружении в самолете. Бросив прощальный взгляд на останки машины, отправились в глубину леса, стараясь поскорее уйти с места, которое наверняка уже разыскивали немцы. Шли без остановок, петляли, скрывая свои следы. Каждый подозрительный шорох настораживал их, они останавливались. Незаметно подкралась ночь. Душевное перенапряжение, усталость, голод то и дело напоминали о себе. Все чаще и чаще они останавливались. ...Шли к концу четвертые сутки. Рубанов вынул из кармана «НЗ» — плитку шоколада, бережно отломил по дольке и одну из них передал Лаврентьеву. — Откуда такое лакомство? — удивился тот. — Фрицы послали за храбрость, — улыбнулся командир. Между деревьями показалась подвода. Два немца везли дрова. Летчики, переглянувшись, притаились. Хороша мишень. Но решили воздержаться. В местечке Кестеньга вновь набрели на немцев, но те не заметили. Донимал голод, мучали головные боли, силы покидали их. Закончились седьмые сутки мучительного движения. Лишь мысли звали на восток, домой. Отдыхая на опушке леса, они услышали выстрелы. Осмотрелись. Снова услышали стрельбу. В небе вспыхнула ракета, и показалась группа солдат. Рубанов 1 3 6
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw