Человек плясал на крыше. Плясал увлеченно, самозабвенно, широко раскинув руки, будто хотел заключить в свои объятья весь мир. Плясал красиво, долго, словно хотел доказать людям, стоящим внизу и наблюдавшим этот безумный танец, как радостна победа над собственным страхом, как прекрасно почувствовать себя сильным, легким, свободным. Палящие лучи солнца, бурю жизни, всепоглощающую любовь к ней почувствовали они в этой бесшабашной пляске и радовались этой красоте и силе человека. - Хорошо! - кричал человек, подставив лицо ветру. - Хорошо! - Витька, сумасшедший, - кричит ему кто-то на земле, - разобьёшься ведь. - Хорошо! - слышат все в ответ. - Что ты там вытворяешь? - выговаривает потом мама. - Люди ведь смеяться будут. - Ну что ты, мама, - обнимает он её за плечи. - Кто же будет смеяться над радостью... Кто сейчас ответит, почему человек затеял этот буйный танец, укрепив на крыше двухэтажного Дома культуры красное знамя? Быть может, в этот день и в эти минуты он открыл для себя что-то очень важное, значимое и радостное, а может быть, просто он понял, что к нему пришла любовь. Кто может теперь объяснить, почему именно он, не задумываясь, «пошёл на нож» в общем-то не злого хулигана, но обезумевшего от выпитого вина и злости человека? Очень огорчился тогда Виктор случившимся. Зашёл вечером к Михаилу Степановичу хмурый весь, молча снял пальто, прошёл к книжному шкафу и принялся что-то искать. - Что это с тобой? - спросил Федосков. - Поссорился с кем? - Да нет, вроде. - Значит, поссорился. - Да нет, говорю вам. Нож вот отобрал у одного. Виктор взял какую-то книгу, прошёл к столу и сел. - Дядя Миша, ну чего они шутки шутят с этой штукой. Точно порезали бы друг друга. Драку-то ведь затеяли, поди, из-за ерунды. Подхожу, а Юрка ему: «Хочешь, сейчас получишь фингал под глаз?» А этот стоит, ну точно бык, глаза жуткие, побелел весь, бурчит себе что-то под нос, видать, крепко выпивши, нож вытаскивает. Брось, говорю, свою игрушку. А он озирается и к Юрке. Ну, я подскочил, схватил его за кисть. «Уйди, - говорит, - лучше, а то и тебя заколю». Я разозлился, повернул руку. Нож упал. Но он по-моему даже обрадовался, что так получилось. Стоит, дрожит весь и на свои ноги смотрит. Видать, сам испугался того, что хотел сделать. Постоял, постоял и пошёл куда-то за деревню. Дядь Миша, ну поговорите с ним. Я говорил столько раз, а он отмалчивается и всё... Кто может ответить, почему он ходил в школу каждый день, как на работу, учил ребят фотографировать, играть в шахматы, приёмам самбо, возился со школьной киноаппаратурой? Кто задумывался над тем, почему он переписывает роли почти всем участникам кружка? Для чего записывает в своей тетради, названной им «Всякая всячина», каждый прошедший день, полюбившиеся стихи, свои наблюдения и мысли? Никто об этом не задумывался, никто не задавал себе этих вопросов, потому что для всех он был просто очень добрым, внимательным, всегда жизнерадостным и любознательным человеком. Таким знали Виктора Коржукова в совхозе. Он был всегда самим собой. Был... каждый, говоря о Викторе, ловил себя на этом горьком, мёртвом слове - был. И чувство утраты, боль, полностью завладевшие сознанием, словно подстёгивали память. А она, повинуясь желаниям людей, спускалась по лестнице времени и бережно раскрывала двери тех немногих прожитых Виктором лет. Он любил купаться ночью. Вода теплая, как парное молоко, озёрная гладь с веснушками-звёздами спокойна и тиха. Лишь изредка, расплескав вокруг себя воду, выглянет измучившаяся от бессонницы рыбешка, будто воочию хочет удостовериться, что рассвет ещё не наступил. Никто, кроме Виктора, не отважился переплыть Чёрное озеро, тем более ночью. Сильный, умеющий хорошо плавать, он всегда вытаскивал из водной мглы то ракушку, то камни какие-то. Нырял вниз головой и долго шарил под водой, торча вертикально, как селезень. Выхватив камешек, подплывал к берегу и протягивал Вале. - Зачем ты это собираешь? - спрашивает она, смеясь. - Это клад, - отвечает он. - Конечно, - поддерживает она шутку, - мы его обязательно найдём. Говорит Валя так уверенно, даже при свете костра видно, как она краснеет от сказанного. - Ага, - говорит он, - обязательно найдём. Мы купим белую скрипку. На ней будут
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw