160 і ^ ш ГППППІіііПШПІіі^ ----------- днями шли сражения наших истребителей с немецкими «Мессершмиттами» и «Фокке-Вульфами». Немцы тоже задействовали большое количество авиации. Наибольший урон нашим атакующим частям и ближним тылам наносили пикирующие бомбардировщики. Большими партиями, до 30 самолетов, появлялись они вдруг над нашими боевыми порядками и начинали долбить: заходят на цель один за другим, в хвост, переходят в крутое пике, включают душераздирающую сирену и начинают сыпать бомбами. Один вой сирены, кажется, вынимает из тебя душу, делает беспомощной жертвой, а тут еще на тебя летят, как поленья дров, бомбы. Сначала бомба кувыркается несколько раз, а затем за счет стабилизатора принимает вертикальное положение. Я не мог при бомбардировке утыкаться лицом в землю. Мне казалось, что такая поза наиболее опасна. Обычно я падал на спину и следил за полетом бомб. Со временем выработался определенный глазомер: я безошибочно определял, когда бомбы упадут с недолетом, когда с перелетом, и более-менее спокойно переносил бомбардировки. Лежишь на спине, смотришь, как они летят цепочкой: первая ниже всех, вторая чуть повыше, третья еще выше... Прикидываешь, где может упасть первая. Если с недолетом, то остальные упадут еще дальше от того места, где лежишь, а если с перелетом, то нужно определить, где может упасть последняя. Но однажды мы оказались в таком переплете, что наблюдать за полетом бомб было просто невозможно. Наша разведрота расположилась на обратном скате небольшой балки. Место открытое, кое-где редкий кустарничек. И, конечно, с высоты все просматривалось как на ладони: каждый окоп, траншея, огневая точка. К несчастью, в этой же балке расположился какой-то штаб с радиостанцией - автомобилем-фургоном, и было вырыто несколько блиндажей. Фрицы сообразили, что здесь штаб, и давай его молотить с воздуха и с земли. Несколько раз делали мощные артиллерийские обстрелы, а потом в небе появились пикировщики. Партия за партией, с перерывами в 15:29 минут, бомбили они овраг часа полтора. Это был кошмар! Я уже сказал себе: «Это все, конец». Но счастливый случай отвел от меня беду. Несколько немецких бомб упало буквально в 10-15 метрах от моего одиночного окопчика. На пилотке и на спине моей был слой земли до сантиметра, голова стала ватной, в ушах странный звон. Весь овраг (балка) стал похож на вспаханное поле, радиостанцию разнесло в куски, на месте блиндажей торчали обломки бревен. Нас, разведчиков, спасло лишь то, что наши окопы располагались у самого основания оврага. Фашисты делали заход с севера, вдоль оврага, и переходили в пике так, что большая часть бомб улетала дальше, в глубь оврага. Потери расположенных здесь частей были большие. Не могу не рассказать о моей встрече с генералом Георгием Константиновичем Жуковым - будущим маршалом, четырежды Героем Советского Союза. После описанной выше бомбежки наших позиций немецкой авиацией разведроту отвели в другой овраг, дальше в тыл метров на двести. Командира роты вызвали в штаб. А нам приказали рыть новые окопы. Во время перекура я замечаю, что по оврагу
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw