Это еще не была победа, но это уже была свобода. Вся улица ликовала, все кричали и плакали в голос и обнимали всех подряд в родных защитных гимнастерках. Из хаты вышел живой и невредимый дед Егор, а в его руках была курица-пеструшка. Теперь уже мы бросились обнимать деда. Оказывается, курочка, чудом уцелевшая от голодных фашистов, просидела в хате, исправно неся при этом яйца. Бабушка всплеснула руками: «Надо тесто ставить!» Из тайника принесла муку, сало, прокоптившееся над дымом мясо. Женщины суетились у растопленной плиты. Отыскался самый большой казан, запахло вкусным варевом. По рассказам деда, освобождали наше село воины-сибиряки и, к великой его радости, среди них оказался хакас. Всю ночь они проговорили на родном языке, а бабушка стряпала со своими дочками пельмени. Дедушкин земляк, вспоминали в семье, с большим аппетитом съел несколько тарелок пельменей. Война не обошла стороной нашу хату. С фронта вернулся один дядя Гриша, да тетя Нюра возвратилась из Германии, куда ее увезли насильно в числе молодых. Один мой дядя, Прокопий Георгиевич Душинин, до войны был директором Ширинской школы, погиб на войне командиром, в звании майора. Его имя не забыто, о нем писала ширинская районная газета. У него, оказывается, была бронь, но он настоял на своем и ушел добровольцем на фронт. Об остальных дядьях у меня сохранились смутные воспоминания, они тоже не вернулись с войны. Помню лишь, что от похоронок моя бабушка кричала каким-то нечеловеческим голосом. Это был голос раненой птицы. Про дедушку говорили, что он - кремень, так как его слез никто не видел, но ночами он все ходил и ходил по двору. О чем думал этот дорогой для меня человек, перенесший множество потерь в своей жизни? Он был осколком переменчивых времен с их лихолетьем, социальными потрясениями, революциями и войнами. Как часто в застольных беседах в нашем хлебосольном доме дед Егор с горечью повторял: «Какой там, нигде человеку нет покоя!» Всю жизнь он мечтал о нормальной человеческой жизни, искал такой уголок на земле и не нашел. По складу ума он был философом, его речь была образной, и будь у него образование, наверное, стал бы писателем. К нему всегда тянулись люди, и ему было о чем рассказать, ибо он прожил труднейшую жизнь, богатую событиями, скорее всего драматическими не только в личном плане, но и в масштабах всего народа. Ходил на байдаре в Китай, был на реке Лена в 1912 году. В конце сороковых годов наша семья решила вернуться в Хакасию. «Умереть хочу на родине»,-говорил дед соседям, атесильножалели, что такой «дюже гарный чоловик», к тому же мастеровой, уедет из села Войнивка, что на Кировоградщине, в котором не досчитались многих мужиков, так что по хатам плела свою паутину женская недоля. Напоследок вдовушки наперебой приглашали Егора Ивановича подправить подворье, пропустить чарку-другую занозистого самогона. Приходили и в наш дом, чтобы вместе с моей бабушкой Марией Михайловной поплакаться 234 і^ Г Щ П Ш ііШ П Н ^ Г іИ — —
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw