Мы с Черпаковым укрылись в воронке от разорвавшегося снаряда, и перед нами в нескольких десятках метров замер фашистский танк, застрявший в глубокой промоине, С тыла уже раздавались автоматные очереди, слышалась отрывистая немецкая речь. Оставался единственный путь - прорываться мимо фашистских танков, и я пополз в обход танка, который сразу же открыл в мою сторону огонь из пулемета. Но пули, вздымавшие фонтанчики пыли из земли, не задели меня. Черпаков же замешкался и остался в воронке. В овраге, оказавшись в мертвой зоне обстрела танка, я уже встал во весь рост и начал махать ему рукой, чтобы он полз ко мне. А он только иногда высовывался из своего укрытия, но так и не решился ползти. Подождав сколько возможно, я пошел в направлении наших войск и больше никогда своего друга, Нестора Гавриловича Черпакова, не встречал. Надеюсь, Нестор Гаврилович выжил и прожил достойную жизнь, а я очень сильно переживал потерю друга. 42 дня мы воевали с ним вместе, и описывать то нервное напряжение и все переживания, которые пришлось пережить, слишком трудно. Много чего произошло, так что слезы накатываются на глаза, когда все это вспоминаешь. Остался тогда я совсем один. На войне без друзей выжить очень трудно, сибиряков осталось мало, поэтому воевал бок о бок с москвичами и описываю в записной книжке только отдельные моменты. 28 октября 1941 года наш батальон подняли в контратаку, и мы, человек 15, вырвались вперед и ушли далеко от наших основных сил, почти на полкилометра. И тут на нас со всех сторон набросилось человек сорок фрицев. В завязавшейся рукопашной схватке винтовки с примкнутыми штыками (страшное оружие) дали нам некоторое преимущество. Двух немцев мне удалось заколоть, но третий оказался тоже с винтовкой с примкнутым штыком, и с ним пришлось сражаться на равных. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут подбежал мой товарищ, и вдвоем мы быстро одолели врага, так как на войне взаимовыручка помогает выживать в тяжелейших условиях. Несколько немцев я положил точными выстрелами, но их я не считаю. Разве что одного немецкого офицера, который, укрывшись за деревом, кричал нам на ломаном русском: «Русс, сдавайся, руки вверх!». Вскинув винтовку, я выстрелил в него, и когда пробегал мимо него, было видно, что пуля насквозь пробила ему каску и голову. Серьезно ранен я был 3 ноября 1941 года в бою под деревней Сырково Московской области, на краю которой окопались подразделения немецких войск, наступавших на Москву. Нас подняли в контратаку, и враг начал беспорядочно отходить во вторую линию окопов, где начал оказывать упорное сопротивление. Прыгнув во вражеские траншеи, мы завязали бой в тесноте окопов и переплетений ходов сообщения, бросая гранаты и стараясь выбить противника из второй линии окопов. Враг не выдержал и начал отходить, а мы начали его преследовать. В это время меня чем-то ударило в грудь, как будто мерзлой ■^^^Ч^Чк&СѲЛААШіПѲБЕАЫвнЛ^г 467
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw