Никто не ходил свободно, все боялись. Вечером затихали все в домах. Закрывать двери было бесполезно - свои-то не придут. А потом наглые фрицы заняли дома, а жителям пришлось рыть землянки. За отцом пришли в конце сентября. Я дома на печке сидела и все видела, били его фашисты страшно. Витые погоны, на фуражке кокарда со свастикой, латунные пуговицы мундира, засученные по локоть рукава. Мама кричит полицаям: «За что вы его бьете?». Потом его увели раздетого, босого, как был дома, а в то время уже деревья инеем покрылись. Сейчас не принято скрывать, что широкие обывательские слои, которые приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать фашистам всевозможную помощь. За 24 года советской власти многие были не согласны с ней и потому поступали на службу в полицию, становились старостами, работали на оккупантов. Другие просто хотели выжить. - Мы прятались, - говорит Мария Ивановна. - Однажды прибежала соседка, сказала, что маму ищут. Увидев, что та растерялась, схватила ее за руку и потащила. Забежали к одной женщине. Она разбросала постель, положила маму на кровать, а сверху перину. Меня в подпол спустили. Представь, у этой женщины было трое детей. Если бы нас нашли, всех расстреляли. Неграмотная женщина, простая, недалекая колхозница спасла маму и меня от смерти. А были и предатели, и доносчики. Немцы говорили: «Мы ведь не знаем, кто ты - партизан, коммунист, комсомолец? Ваши нам говорят». В 1952 году, когда нашли одного из скрывавшихся полицаев из нашей деревни, он признался: «Я бы на Варваре-то сало покроил». Доносчицей, из-за которой в очередной раз чуть не погибла мама, оказалась еще одна соседка. Рядом с нашим домом, который был все время под наблюдением у полицаев, жила симпатичная девушка Надя. Царствие ей небесное. Она дружила с Пашкой, который служил в полиции. Вот он пришел к ней вечерком вместе с дружком Сергеем. Посидели и пошли домой. По пути один остался стоять на дороге, а другой пошел посмотреть к нам в окно, что мы делаем. Утром встаю, мамы дома нет. Я к соседке, она говорит: «Не скажу, Маня, где твоя мама». Только в 1948 году я узнала, что она-то и предала. Увидела подошедшего к окошку парня, решила, что это Егоренок, так Ваню в деревне звали, да и побежала к старосте. Ладно, кто коммунистов не любил. Потом ребята пришли утром к старосте на отчет. А староста Ефим уже запрягает лошадь, чтобы везти маму в Касплю, где находилось гестапо. А оттуда никто, хоть будь ты какой честный, не возвращался. Парни вмешались: «Куда ты ее? Не губи человека, это были мы». Староста маму отпустил со словами: «Иди, если придет твой выродок, чтобы мне сказала». В 1967 году, когда я ездила на родину за документами, Сережина мать, словно из-под земли выскочила, просила на сына не обижаться, ведь он Варвару от смерти спас. Ему 18 лет было, какой там с него полицай? Так заноза осталась на всю жизнь. Много было подобных случаев, мама чудом осталась жива, верно, Бог отвел. ^ ^ ^ ^ ^ « С О Л Д А Т Ы ,П О Б Е Д Ы ^ * - 471
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw