Когда началась война, Михаилу Черпакову было 25 лет. За его спиной было 7 лет школы колхозной молодежи, годы учебы в Абаканском зооветтехникуме, 2 года учительства в Усть-Камыштинской и Усть-Есинской школах и служба в армии на станции Лазо на Дальнем Востоке в кавалерии. Узнав о наборе в Краснодарское военное авиационное училище, Михаил Николаевич поступает туда и учится на штурмана военных самолетов. Уже когда их набор должен был окончить училище, началась война. Их выпустили из училища, выдали дипломы, и весь курс отправили на фронт в пехотные войска на оборону Керчи. Самолетов на всех не хватало. Оборону Керчи фашисты прорвали. Оборонявшие были окружены и вынуждены отступить. Спустились в Аджимушкайские каменоломни под Керчью, а фашисты их стали травить газами. Боеприпасы, вода, продовольствие очень скоро иссякли. Было решено пойти на рискованный шаг: под покровом ночи сделать бросок по голой степи до ближайших лесов. А до ближайших лесов было километров сто. А ночи майские были короткие. Не успели. До лесов оставалось еще километров 20, когда их настигло утро и стали отстреливать с воздуха, окружили и... плен. Началась жизнь на грани смерти. Многие предпочли бы жизни смерть. Сначала пленных перегоняли пешком, потом везли в вагонах-скотовозах пожелезной дороге. Пока шли по территории Союза, особого голода не было: местные жители, женщины, подростки кидали еду прямо на дорогу: если передашь в руки, самого пленят и угонят в Германию. Но когда оказались за границей, начался голод. Пленным выдавалось по полкилограмма хлеба наполовину с опилками на три дня - и больше ничего. Многие, наевшись такого хлеба, умирали. Михаил Николаевич, спрятав свою долю в подмышки, отщипывал по маленькому кусочку, высасывал из него все съедобное, потом долго жевал оставшееся и лишь потом проглатывал. Когда выгружали в Маутхаузене, «веселые» немцы устроили целое представление. Видят, среди русских какой-то чернявый (то есть Михаил Николаевич), решили выдернуть ему зубы. Грязными плоскогубцами выдернули два клыка. Сибиряку хватило сил не застонать, не закричать, иначе его постигла бы та же участь, что и других: сняли бы скальп тут же на глазах у всех. «Смотрите: вот азиатский зуб!» - кричал здоровый немец, показывая всем зажатый плоскогубцами зуб, и все гоготали. «Лишь бы не ослепнуть, лишь бы не ослепнуть» - эта мысль помогала хоть как-то избавиться от физической боли. Подобных представлений, а попросту издевательств, за три года насмотрелся Михаил Николаевич вдоволь. Еще когда пленных гнали пешком, немцы придумали себе развлечение. Почему-то ворон очень много было, и они стреляли в них, а потом заставляли пленных бегать за отстрелянными птицами. Как только пленный побежит - ему пулю в спину: видите ли, попытка к бегству. Однажды заставили бежать Черпакова. Он бежал, а в голове стучало одно: «Сейчас застрелят, сейчас застрелят». Не застрелили. Смеялись. Над тем, какого страха они могут нагнать на человека. Когда прибежал в строй, измученные голодом пленные мигом разорвали ворону и съели. А фашисты смеялись. Наверное, .. — — т п д л т и - nf l CEf l U— ,— ^ 499
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw