- Как это - обнаружить? Что он потерялся, что ли? - задаю я вопрос. - Да, были такие ситуации, - отвечает он, - когда мы наступаем, а немец отступает, да так быстро, что не можем его догнать, и не знаем, где противник, Вот мне с двумя бойцами поставили задачу обнаружить, где находится противник. На Западной Украине много хуторов в два-три домика, недалеко друг от друга. Зашли в один хутор, спросили крестьянина. А он и говорит: «У нас на хуторе немцев нема, а в соседнем вроде бы днем бывали». Выдвинулись мы из этого хутора, коней с одним из разведчиков в роще оставили, и пошли потихоньку в соседний хутор. Можно было вернуться и доложить, что, мол, со слов местных жителей, противник находится в таком-то хуторе. Считалось бы, что расположение противника обнаружено. Но натура такая, надо самому лично убедиться. На подходе к соседнему хутору зашли на виноградники. Виноградная лоза на колышках и веревочках - как забор, листва еще не вся опала. Ночь была облачная, луна то выглянет из-за туч, то спрячется. Идем вдвоем, я впереди, напарник сзади, по тропе, по винограднику. Идем осторожно. Вдруг слышу: впереди шорох. Мы сразу остановились, прислушались. Как назло, луна за тучи спряталась. Вышла луна из облаков, смотрю, а перед нами в десяти метрах стоит немецкая разведгруппа. Я первым их увидел, поднял автомат и мог бы одной очередью свалить всех сразу. Их офицер шел первым, на меня смотрит, глаза крутые и белые, как надраенные пятаки. Нажимаю спуск - осечка! Мне надо передернуть затвор, напарник через меня стрелять не может, а офицер уже пистолет поднимает. Я схватил с пояса гранату, чеку разогнул и кольцо выдернуть некогда, и, так и не взведенную, в них и запустил. Немецкий солдат, дисциплинированный, вышколенный - врассыпную в разные стороны от гранаты залег. Мы с напарником бегом назад, перемахнули через лозу на другую полосу, потом еще и еще. Но их офицер тоже мужик не промах. Четыре секунды подождал (это время горения запала гранаты до взрыва), соскакивает и давай в нас из пистолета стрелять. Обойму расстрелял. Солдаты из автоматов не стреляли, от испуга, наверное. Потом слышим, они истерично хохочут и орут: «Рус - трус!» И матерят нас по-нашему и по-своему. Но мы тоже немецкие солдатские фразы учили и тоже на них по-немецки покричали. Правда, в немецком языке матерных ругательств почти нет, так мы их еще и по-своему, по-русски матом обложили. Поднял я автомат вверх, передернул затвор - осечный патрон вылетел. Нажал спуск, и началась перестрелка. Из хутора тоже постреляли, так они свое местонахождение и обнаружили... А звание Героя Советского Союза я получил за форсирование Днепра. Там такая кутерьма была, что не знаю, как жив остался! Днепр я переходил три раза, и все под обстрелом. У равнинных рек, которые на юг текут, западный берег всегда крутой, а восточный пологий. Это нам потом, в 44-м, в военном училище рассказывали на занятиях по топографии... - А как в военное училище попал учиться? - удивился я. - Летом 1944 года, - отвечал Михаил Егорович, - из армии многих опытных солдат и сержантов, Героев Советского Союза, кавалеров орденов отправили в училище. Нам говорили, что мы должны думать о нашей послевоенной армии, чтобы она не растеряла боевой опыт Великой Отечественной войны. Готовили из нас младших командиров. Я проучился там шесть месяцев и в звании младшего лейтенанта опять попал на фронт в свою дивизию, в свой полк.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw