задумчив, неразговорчив. Он подолгу смотрит в голубое небо с плывущими облаками, как будто там хочет найти ответ на свою тревогу. Рядом с пулеметом на бруствере растут белые ромашки. Он срывает их и механически обрывает лепестки, которые белым снегом осыпают израненную осколками землю. О чем он думает? Предчувствует ли он, что это последний день, часы, минуты его жизни?.. Коля Попов чуть поодаль у второго изгиба траншеи. Еще дальше - Вася Семашко. Слева - ребята из соседнего, третьего взвода нашей пятой роты. Вчера у них убило командира взвода лейтенанта Минина. Старший лейтенант Семенов, наш командир роты, пробираясь к нам, говорит: - Держись, ребятки, атака будет! Патроны берегите! Без команды не стрелять! Я набиваю патронами пулеметный диск, смотрю на подбитый танк, на Васю, своего второго. Он сегодня неразговорчив. Обычно он подвижен, любит пошутить, на язык остер, ростом мал, лицо смуглое, заострившееся от недоедания. Что с ним? Подолгу смотрит на проплывающие облака в блеклой синеве июньского неба, как будто ищет там ответ на свою тревогу. Взрывом снаряда сорвало несколько ромашек и бросило в выемку, где стоял пулемет. Вася взял одну из них, повертел в руках и осторожно положил рядом с гранатами. Фашисты бегут полем. Еще не слышно стрельбы, криков, команд, а бой уже начался. Начался сначала в мозгу где-то. В одной клетке. Вспыхнул трепетной искрой. И вот уже большое пламя охватывает все тело. Наваливается, давит. От этой тяжести нечем дышать. Во рту пересохло. Руки до хруста, до боли сжимают ложе пулемета. Хочется крикнуть: «Ну, куда вы, остановитесь!». Хочется, чтобы это был сон... - Приготовиться! - команда звучит так неожиданно, буднично и успокаивающе, что я поначалу вздрогнул. Оцепенение как рукой сняло. Дышать стало легче. Теперь я вижу лежащих рядом. Они бледны, но спокойны. Вот он, Вася, второй номер. У него все приготовлено, и сам он, как единое целое, слился со своим автоматом. - Вася, держишься? - Держусь.,. - Страшно? - Нет. Теперь уже нет. Цепи наступающих приближаются. Можно рассмотреть их лица. Рукава закатаны выше локтей. На животах у многих автоматы и винтовки. Но они не стреляют. Идут молча. Фигуры приближаются. Кругом так тихо, что слышно, как стрекочут кузнечики. Я перевожу мушку прицела ; одного немца на другого. Как громко стучит мое сердце! Кажется, время останови- пось. Спрашиваю себя: «Боюсь ли?». Немного боюсь. Оглядываюсь по сторонам: все тежат спокойно. Интересно, видят ли фашисты нас? Наверно, видят. Кругом так тихо, что даже слышно, как в синем небе поют жаворонки. Наверное, эни будут петь и тогда, когда нас не будет больше... Прямо на нас бегут несколько немцев. И когда было совсем уже невмоготу сдерживать себя, раздалась команда: «Огонь!». Цепи немецких солдат еще некоторое время накатывались на окопы. Падают один на другого, сбиваются в кучи, мечутся, кричат: - В атаку! Ура-а-а! - слышится голос. Схватив тяжелый пулемет, еле выбираюсь нз окопа. Бежать тяжело. Еще неудобнее стрелять на ходу...
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw