кий запущенный сад за околицей, копны сена за огородом и телок на привязи около них. Все это нам дорого, все память хранит. Дорогие воспоминания служат точкой опоры в трудные моменты. Нового в этом размышлении нет. Читая Ушинского, мы видим, как много большой педагог уделял внимания воспитательной силе природы, воздействию пейзажа на формирование человека. «Зовите меня варваром в педагогике, но я вынес из впечатлений моей жизни глубокое убеждение, что прекрасный ландшафт имеет такое громадное влияние на развитие молодой души, с которым трудно соперничать влиянию педагога». Красноречивые строки! Вряд ли надо еще что-нибудь говорить в доказательство того, как важно беречь нам в облике нашей земли все, что может тронуть человеческое сердце. Для каждого из нас слово Родина ассоциируется со своим понятием, оно вошло в нас с первым вздохом при рождении, и в самую трудную минуту нашей жизни каждый видит свой кусочек Родины. С ним он пришел в жизнь, с ним он и уйдет из нее. У каждого из нас были в жизни такие моменты, когда человек конкретно осознавал, чем для него дорога Отчизна. Я помню степь под Курском, выжженную горячим июльским солнцем, и гимнастерки, мокрые от пота и прилипшие к нашим спинам, и пожилого грустного комбата, который вдруг по-деловому поднялся на бруствер окопа, отряхнул зачем-то с коленок землю, неловко вынул из кобуры свой ТТ и крикнул: «В атаку!». И помню, как мы бежали за зло фыркавшими танками и резали колючую проволоку, прыгали в воронки. А потом ворвались в окопы фашистов на небольшой высоте и отбивали семь неистовых контратак. А солнце жгло нас, земля пахла горькой полынью. Когда взрывы были особенно близкими, прижимались щеками к этой земле, и я отлично понимаю, почему поэт написал: «За землю горькую свою». Наш комбат остался лежать в той степи, и мы даже не смогли похоронить его, потому что, отбив семь контратак, снова поднялись и побежали за танками, глотая пыль и дым взорвавшегося тола. ...Помню тесный отсек подводной лодки, на которой пришлось служить в последние годы войны, и радостное сознание удачно выполненного задания, возвращение домой. А потом боевая тревога, страшные взрывы глубинных бомб, накрывшие нас, морскую пучину, из которой, казалось, нельзя вырваться, и, наконец, небо над головой и пробковый пояс, помогавший держаться на воде. Изувечена нога, мутится сознание, но могуча сила, которая поддержит и спасет тебя. И вот шлюпка, крепкие руки, поднимающие тебя на борт... В продолжение разговора написал другу письмо еще в 1988-м году, но не отправил: Василий Михайлович приехал сам, и надобность в письме-исповеди отпала. Я сохранил его потому, что содержание письма выходит за рамки сугубо личных интересов сторон. Это судьба человека, судьба народа, история страны... «Добрый день, Василий Михайлович! С уважением и низким поклоном Николай Журавлев. Не одно, а сразу четыре кольца (окольцевали «птицу-журавля»). Привезли меня, подранка, из больницы домой. Двигаюсь понемногу по комнате, прикован к дивану на неопределенное время. И виноват всему тот далекий взрыв 1943-го года. Многое за это время пришлось передумать, переворошить в памяти. В том далеком военном году спасли меня после тяжелого ранения врачи. Казалось, все забыто, ушло в прошлое, оказывается, нет!
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw