Почти каждое фронтовое письмо деда начинается одинаково: он здоровается, передает приветы и говорит, что редко получает ответ от родных. «Добрый день! Здравствуйте, мама и Гоша! С горячим приветом к вам Андрей. Передайте привет всем родным и знакомым, а также шлют вам фронтовой привет все бойцы моего отделения, хотя они и не знают вас, но это ничего. Писем я от вас давно уже не получал, и не знаю почему. Или не пишете, или так не доходят». Читая похожие строки в одном, втором, третьем письме, я поражаюсь стойкости моего прадеда. Мне сейчас нелегко представить, насколько тяжело ему было ждать весточку от матери и брата каждый день, ждать и не думать о том, что, может статься, он больше никогда не сможет их увидеть, обнять, поцеловать...Или, напротив, думать и помнить об этом всегда, каждую минуту. Не потому ли так пронзительны строки, так очевидна надежда... «Я бы рад хоть одну строчку прочитать от вас. Охота узнать, как вы живете, какие дома новости и так далее, но не знаю, придется ли узнать или нет. Хорошо бы, если я знал, что получу от вас хоть одно письмо. Я бы ждал день и ночь, но вы тоже, наверно, от меня ждете и думаете, что меня нет в живых. Но я пока жив и хорошо здоров, как никогда». В письмах дедушка не рассказывал о военных событиях, новостях, да этого и де- лать-то было нельзя. На каждом солдатском письме стоит штамп военной цензуры. Бережно разворачиваю очередной треугольник. Читаю и слышу визг немецкого снаряда. Ощущение такое, что они пролетают мимо меня: «Живем пока ничего, можно сказать хорошо. Только на передовой. И плохо слушать, когда немецкие мины и снаряды летят над нашими головами. Особенно страшны мины, как по сердцу ножом кто поведет, когда она летит, визжит, как поросенок. Но сейчас уже маленько привыкли и не так страшно, как с первых дней. Только думаешь бы целому остаться, больше ничего не надо». Стало страшно... Страшно читать, но еще страшнее думать о том, как это было там, казалось бы, на далекой, но, в то же время, очень близкой войне. В наше мирное время и представить немыслимо, как можно привыкнуть к взрывам, свисту, крикам; как можно привыкнуть к тревоге и нестихающей боли от беспокойства за любимых...боли в самом сердце?! «Сейчас мы живем в деревне, жителей нет - ушли. Мы сами хозяева. Но в деревнях подолгу не живут. Хотя в домах остались пуховые перины, подушки, одеяла, спать приходится у пушки в окопе. Сегодня утром 17 июня я лег в окопе отдохнуть, но на том берегу Дона немцы, и от взрывов бомб затряслась земля, обвалился окоп, обсыпались стены, и мне придавило голову, я едва вылез. Даже спать лежа опасно, а если на открытом месте спать, то еще опаснее». В конце я бы хотела написать отрывок из дедушкиного письма, который больше всего взял меня за душу, затронул за живое... «Я чуть не забыл, что я сегодня именинник. Сегодня мне исполняется 20 лет. Самые веселые и цветущие гады. Этот день я представлял праздничным и торжественным. День был тихий и спокойный. Где-то далеко раздавались взрывы впереди нас. Но это нас не тревожило. Там наши самолеты бомбами подбрасывали немцев вместе с землей кверху, и от них летели клочья и брызги собачьей крови. Мне в этот день и на ум не приходило что-нибудь печальное о смерти. Я ждал от вас письма
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw