Война на терпит показной храбрости, ведь это зачастую оборачивается смертью. Служил я с ефрейтором Петуниным. Раз возвращались с ним с задания. Попали под вражеские мины. «Ложись!» - говорю ему, а он: «Убить - хоть где убьют». Только это сказал - за его спиной разорвалась мина. Осколок прошил моего товарища насквозь и, окровавленный, с шипением вонзился в косяк блиндажа. У меня выступил холодный пот на лбу. Еще был случай. Сидели мы в траншее с Ивановым Иваном, моим земляком из Каныгино. Сидели на ящиках, перекуривали. Вдруг - минометный обстрел. Ухают «лепешки» одна за одной. Я сорвался с места и увлек за собой земляка. Только присели за углом на корточки - разрыв прямо в окопе. Доски, на которых мы только что сидели, вдребезги вверх. «Надо же!» - удивился Иванов. А у меня, видать, было чутье. В третий раз я тоже чудом остался жив. На передовой укрылись мы в воронке из-под бомбы, глубже окопались: на всякий случай. Были мой земляк Иванов, капитан Александров и его старшина - писарь. Только рация «заговорит», немцы ее засекают и тут же открывают огонь. А снаряды от крупнокалиберных пушек - их видать, как они летят над головой. И вот он, снаряд, летит прямо на нас. Нас всех троих засыпало, мы оказались как бы в готовой могиле. Все были в гимнастерках и касках. Нас как-то перевернуло ногами кверху. У меня только одна нога над землей торчала, а сам - в земле. Нельзя было повернуть голову в каске. Я стал задыхаться, потерял сознание. ...Откопали нас связисты. С меня сняли ремень - считали, что мертвый. А когда стали снимать медальон с шеи, я очнулся. Начальник штаба, когда его откопали, от взрыва оглох, у него отнялся язык. А писаря откопали связисты уже мертвого. Отлежался я в медсанбате и снова в действующую армию. Это хорошо еще, что снаряд в тридцати метрах от нас разорвался, а не в воронке. Нам казалось, когда он летел, что мы видим свою смерть. Поверьте, в глазах фронтовиков всегда будут жить страшные картины минувших боев, лица погибших товарищей. Был у меня хороший соратник Иван Тучков. Всегда при нем были ножницы и расческа, он всех поголовно стриг. И гармонист был отменный. Так случилось, что на моих глазах подорвался Иван на вражеской мине. В мае 1944 года воевал я в составе 709-го стрелкового Выборгского полка под Петергофом. Последние две ночи перед наступлением мы, не разгибаясь, копали окопы и тщательно их маскировали. Сколько за войну было перекидано землицы! Утром началось наступление: самолеты, «катюши»... Доты, дзоты, проволочные заграждения, рвы, надолбы, минные поля - все ждало нас впереди. Это были знаменитые линии обороны врага - Зерфрида Маннергейма. Под Выборгом меня ранило в ногу. Отлежался в Ленинграде, а вскоре получил звание гвардии лейтенанта и орден Красной Звезды. В воспоминаниях мы тужить не будем, как сказал фронтовой поэт-сибиряк. Годы прошли, но они не изгладят из памяти бои, в которых мы отстояли родную землю. Рассказ И. Михайлова записал В. Полежаев, газета «Хакасия» от 08.05.1993 г.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw