144 И они же «буржуазные националисты» Этот труд Балтыжакова подвергся нападкам цензуры. Клацнув зубами, та вцепилась в строчку: «В колхозе вводится сдельщина и обезличка» («Обезличка?!»). Досталось и другим авторам. Это был первый звонок-предупреждение. О том, что «под сомнение поставлена политическая благонадежность передовых представителей национальной интеллигенции автономии». Пройдет немного времени, и они в числе десятков (!) «буржуазных националистов» будут проходить по громкому делу Союза сибирских тюрков. В контрреволюцион- ных-де целях использовали художественную литературу и учебники. О новосибирском процессе над теми, кто мечтал объединить Хакасию, Горную Шорию и Ойротию в одну автономную республику, можно прочитать в монографии «Репрессии в Хакасии: как это было» (Абакан, 2018). По приговору суда от 31 августа 1934 года один подсудимый получил восемь лет лишения свободы, 23 человека - от двух до пяти. Шестеро осуждены условно. Семеро, в том числе хакасская литколлегия: Т.Н. Баптыжаков, Н.Г. Катанов, К.К. Самрин - оправданы. При этом суд предостерег их: никакого вольнодумства - иначе окажетесь на скамье подсудимых. В 1937-м, до предела - до абсолютной невозможности дышать! - ужесточившем репрессии, органы вернулись к Союзу сибирских тюрков. Последовали аресты. Шитье новых дел. Константин Самрин и Николай Катанов (приемный сын знаменитого профессора Императорского Казанского университета) были расстреляны. Тимофей Балтыжаков отсидел с 9 октября 1937 по 1 апреля 1938 года. Дело было прекращено. Запрет заниматься литературной деятельностью остался в силе. Что дальше? Таштыпский район. Работа на лесоповале. «Как готовитесь к зиме?» Когда дышать легче стало, Балтыжаков и семью из родного Сапогова перевез в Таштып. Марию Емельяновну, по-хакасски Елю, выбрал в спутницы жизни после того, как овдовел. И Еля естественным образом приняла на себя заботы о сыновьях Тимофея. И да, пора его хакасское имя назвать - Пака. Так любила окликать мужа Еля, родившая ему еще одного сына и дочь. Многодетная семья, стремясь к достатку, трудом жила. Глава, как водится, тянул основной груз ответственности и забот. Ну, а с его уходом на войну - а в 1942 году начали призывать в армию и старших по возрасту - этот груз лег на плечи Марии Емельяновны. О тяжести ноши Тимофей Николаевич, даже находясь на передовой, просто не мог не думать. Вот и письма его полны переживаний за семью. «Это очень хорошая штука - бычок. Можно возить сено, дровишек... Ты своего бычка береги, ухаживай за ним», - советовал он жене, которую в посланиях иначе как милой, родной, дорогой Марусей не называл. «Майка у вас доится, и сено ей заготовили - очень хорошо. Теперь ей на зиму теплый дворик осталось вам устроить». «Как готовитесь к зиме? Сено для коровы, наверно, заготовили. Насчет огорода как дело?», «...сегодня посылаю вам перевод денег семьсот рублей из моей зарплаты. Здесь деньги не особо нужны, а вам там в Таштыпе на что-нибудь годятся». «Петя, - это воин уже к сыну обращался, - напиши, сколько заработали с дедушкой Михаилом на заготовке дубья-корья Наверно, несколько сот рублей. На эти
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw