сколько севернее река, железнодорожный мост, а чуть южнее сам железнодорожный узел», - ответил штурман. Через несколько минут штурман доложил: «Впереди река, разворот влево». На этой высоте решил выйти на цель, вызвать огонь на себя, заставить противника задействовать всю систему противовоздушной обороны - это был большой риск. Но он необходим, чтобы выполнить приказ. Нервы фашистов не выдержали. Как только советские соколы появились над целью, гитлеровцы обрушили всю мощь своего огня. Иван Лаврентьевич доложил: «Вижу узел. Станция забита эшелонами с пехотой и техникой противника». Прожектора слепили нас. Но по приборам машина мчится к цели. Летят бомбы Огромные взрывы. Разлетаются в разные стороны вагоны, техника. Пожары. Языки пламени поднимаются высоко к небу. Цель накрыта. Боевая задача выполнена. Добавил обороты двигателям, начал прижимать самолет к земле, увеличивая мощность двигателей. Помню, подал команду: «Всем следить за землей и возможными препятствиями на ней, постепенно удаляясь от любого освещения прожекторов». Выйдя из зоны противовоздушной обороны цели, перевел свой самолет в набор высоты с разворотом в сторону. Летчики, видя, как их комдив принял первым на себя огонь противника, набросились на цель и начали бомбить ее. Результаты были отличными. Поставленная дивизии задача была выполнена точно и в срок. Все экипажи вернулись на свой аэродром. Первым приземлился подполковник Михаил Урутин. Обращаясь ко мне, говорит: «Вы видели, Василий Гаврилович, как один из летчиков на бреющем полете вышел на цель и сбросил бомбы в гущу эшелонов? Ох, и досталось экипажу от немчуры! Но молодец, вырвался и цель для нас раскрыл». Я ответил тогда Урутину, что видел всю эту картину, но из-за скромности пришлось умолчать, кто был первым над целью. Подоспевший Иван Лаврентьевич Дубяго выпалил: «Так это же наш батя был...» Что было потом, трудно описать. Летчики начали качать меня и говорили: «С таким командиром можно идти в огонь и в воду - наносить сокрушительные удары по врагу». * * * Взревели моторы и, набирая скорость, запели сильно и ровно. Лопасти винтов слились в голубоватый круг. Мощные струи воздуха пригнули траву. Бомбардировщик, тяжело вздрагивая на выбоинах, пошел на старт. Далеко на западе за стальной дымкой Балтики садилось солнце. Разбег. В сплошной вой слился гул моторов. Набирая скорость, машина мчится по взлетной дорожке. До хруста в суставах сжав штурвал, Тихонов отдает его от себя, и, приподняв хвост, бомбардировщик рвется навстречу ветру, навстречу кромке дальнего перелеска. Впившись глазами в конец взлетной полосы, напрягшись всем телом, Тихонов прислушивается к реву моторов и свисту ветра. Мчатся навстречу и остаются сзади взлетные знаки. В висках стучит кровь, отсчитывая секунды. Кажется, вот-вот до отказа груженная бомбами машина врежется в лес. Слишком короток разгон на этом не приспособленном для тяжелых воздушных кораблей аэродроме.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw