іС-ШДАТіЫіШБЕДЫ 501 ванной любви и ныне греет землю в ночи, может, и журавли, чуть поманит заря, встречной косынкой разносят над степями и перелесками Отечества свой призыв: живите и любите! Мы все теперь ваша земля, которая не скупа на урожаи. ...Чего уж там - в прошлое не вернешься. Ты, папа, прости меня за многословие - за восемьдесят лет накопилось, перекипело и опять собралось... Может, такую профессию выбрал, научился высказываться, когда вот-вот взорвется. Не бог весть какой капитал, но душа не стынет, а жизнь всем нужна. Чтобы жилось и не маялось. Памятка от руки Если возвращаться из Ржева другой дорогой - за Волоколамском свернуть на Можайку, а там, перед Кубинкой, на Минку... Память и тут не отпускала наши души. ...В начале XIX века великий Наполеон Франции шел со своими претензиями на Москву. Дошел. Получил горящую Белокаменную. Во главе гордой 610-тысячной армии шел по этим местам. На всем протяжении до Москвы хмурые наши леса и длинные липкие дороги его не приветили. Но всю дорогу ему сквозь сонливость грезились московские солнцеподобные купола, а под колокольный звон сыпались крупным градом алмазы да бриллианты, изумруды и прочая женская зависть. Это был его звездный поход - Наполеон спал и видел себя на троне под шапкой Мономаха. Хоть никто его не приглашал. Он грезил, как будет грезить о Белокаменной почти два века спустя почти безвестный ефрейтор Шикльгрубер, без роду и племени человечишка, но вознесенный народами Европы на вершину славы выше славы непревзойденного Бисмарка. Да что там великие мужи истории - они, нынешние, отдали ему почти без боя Прагу и Париж, Рим и Осло, Вену и Варшаву, Амстердам, Будапешт... А у него всё больше чесалось. - Дранг нах Остен! Съешь ее, красную заразу, со всеми просторами и народами. Можешь даже немытыми. Убей! Мы поможем. По сей день помогают потомки эсэсовских палачей... Нынче их последователи хотят повторить историю своего позора. Извини, отец, что я к тебе со своей статистикой. Мне ныне, как мальчишке, хочется пройти в шинели в рядах Бессмертного полка. Так что и у ржевского солдата посидеть, уставши, поговорить о том о сем. И о том, правда ли, что войны больше не будет. Об этом я бы всем растрезвонил, сославшись, что весточка верная - от первых солдат, не отступивших от Ржева. Хочу сказать тебе, отец, про жизнь нашу два слова, не своих - от умного человека услышал. Все осталось таким же - жизнь одна у всех. Она всех смяла, раскидала, сама не знает зачем. Наверно, лучшей доли все ищет. Для кого - ни спросить, ни ответить. Только старики, помятые войной, еще держатся за свои устои: мы нужны друг другу. Не по разнарядке, не в нагрузку, а друг другу. На восход, пока молодые спят, солнышко золотым червонцем нас манит, а на закате медным пятаком дразнится. Ну что ж, перезимуем, лишь бы не было войны. «Вы - отцы его», - слышу я предсмертное эхо солдата, и как просыпаюсь: вы - спасители Отчизны, России. Мы вам в подметки не годимся. Хочу слезно покаяться: такую страну профукали, стыдно в глаза озерам глядеть. Теперь осталось прошамкать, прокартавить русскую наследственность...
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw