спасаться бегством в сибирскую глушь от мести цыган. Известие о войне ворвалось в тихую спокойную деревеньку в погожий летний денек, который был объявлен выходным по случаю окончания посевной. Все находились в приподнятом настроении, намечалось гулянье... - А тут все вдруг разом переменилось, - рассказывает Александр Ильич, - мужики потянулись к кисетам с махоркой, женщины тут же перевязали платки под подбородок и как-то сразу постарели, А мы, ребятишки, в этот момент даже повзрослели. Отец буквально с первых дней ушел на фронт и вернулся только зимой 1946 года. В первую же неделю после объявления войны из нашего маленького села призвали 40 мужчин, остались лишь женщины, дети и старики. Вот на их плечи и легло основное тяжелое бремя всех сельскохозяйственных забот. Было очень трудно... Хлеба выдавали на одного работающего 400 граммов, а на иждивенцев - совсем ничего. А у нас работала одна мама. Учился я тогда в пятом классе. Однажды подумал - и не пошел в школу. Явился на конный двор и заявил, что хочу работать. Коней я знал хорошо: частенько с ребятами на конном бывали. Вначале доверяли только учеников в школу возить, а потом уже и сено на бригаду возил, и дрова. Нелегко мне было, ведь совсем еще мальчишка. Соберу хороших больших поленьев в лесу, а вот погрузить на воз никак не могу... Но как-то придумывал, ухитрялся - притягивал их с помощью ваги, как рычагом. Однажды зима такая лютая выдалась, морозы доходили до 60 градусов, Это где-то в феврале 1944-го было. Пришел лошадей запрягать, а у них в кормушках птички мертвые - замерзапи на пету... Выгнал лошадей, а они еле идут, спотыкаются, падают. Вышеп я тогда вперед и завернул лошадей обратно домой. Тут же примчался уполномоченный и стал кричать: «Саботажники! Провокаторы!» А мы хотя и маленькие тогда были, но уже мужики. Я поднялся и уйти хотел, а он мне: «Стой! Стрелять буду!» Я говорю: «Ну и черт с тобой, стреляй! А я в школу пошел!» Тут он маленько поостыл, вспомнил, с кем имеет дело... Буквально на днях приехал первый секретарь райкома товарищ Русаков и спрашивает нашего председателя Еремея Константиновича Плотникова: «Что же вы ничего не говорите, что у вас ЧП, что у вас тут провокаторы и саботажники?» Председатель тогда подвеп Русакова к маленькой печурке, где мы на чурочках примостились и покуривали потихоньку, и говорит: «Вот они, саботажники...» Тогда Русаков снял шапку, поклонился и сказал: «Простите, сынки! А тот дурак, что на вас донес, поедет на фронт саботажников ловить!» Вот такой случай был. И как мы только все это пережили? Лошади падали, железо не выдерживало, а люди выстояли. И одежонки-то приличной ни у кого не было. Правда, многие и умирали. От холода и голода. Вспоминается, как однажды ехал на возу и увидел своего одногодку Ваську. А он щупленький такой, хилый, тащит на санках дрова. Ну, я и пожалел его, посадил рядом, а санки привязал за телегу. Мама его работала, а дома еще братишка трех лет оставался. Приехали мы к его дому, открываем дверь, а
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw