уже в Польше, содрогнулся даже, волосы встали дыбом, когда заскочили конники в освобожденный лагерь для военнопленных. Кажется, что еще дымила труба крематория, человеческим пеплом была покрыта земля, а в углу лагеря лежали горы обуви тех, кого сожгли заживо, от детских тапочек до кирзовых сапог, и повсюду лежали высохшие скелеты, которые уже не могли гнить, не имея плоти, а просто досыхали под открытым небом. Еще крепче сжимала рука оружие, еще храбрее становился Красков в бою. И опять награда - орден Красного Знамени за освобождение города Севска. Именно там гибнет генерал Доватор, именно туда приедет Геннадий Иванович через сорок четыре года, в 1988 году, на слет участников тех боев, когда будут открывать музей имени Доватора. Но до этих лет надо было дожить, надо было выстоять, одолеть врага и самому остаться в живых. Надежды на это почти не было, хотя ни один из защитников о смерти не думал. Но каждый день повторялось одно и то же, каждый день металл пронизывал все вокруг. Не ушел от пули и Красков. Первый раз прошил ею ногу снайпер в севском лесу. Но он не оставил батарею и от госпиталя отказался. Под Карачевом на орловском направлении ближний взрыв снаряда снова принес порцию горячего металла в ногу, от которого два осколка остались в теле на всю жизнь. Под Варшавой мощный взрыв авиабомбы захоронил его в окопе заживо. Но над ним лежал засыпанный землей связной, он-то и откопал своего командира. Под Смоленском Г.И. Красков получает третий орден - орден Отечественной войны II степени. Дальше события развиваются так быстро, что его не успевают находить очередные награды. Вот почему на варшавском направлении ему вручают сразу два ордена Отечественной войны I степени. Через некоторое время к его наградам прибавляется орден Богдана Хмельницкого. Это полководческая награда, а он всего лишь офицер младшего состава. За что же такое отличие? Геннадий Иванович вспоминает: - Это было тогда, когда нас пересадили с коней на технику, на подступах к Одеру. Наша батарея предназначалась для прорыва небольшого городка. Нам придали в дополнение пять танков, а солдат всего было человек 50-60. Мы с ходу прорвали передовую линию противника и, как говорится, на его плечах стремительно влетели в город. Там нас немцы приняли за целую армию и стали сдаваться. Мы, в свою очередь, делали вид, что нас много: танки закупорили выходы из города, а два из них постоянно носились по улицам, тоже создавая видимость целой танковой колонны. Мы не успевали брать в плен фашистов. Потом у нас не хватило сил держать под контролем пленных, тогда мы стали просто отбирать оружие. Свою задачу - разведку боем - мы выполнили и могли вернуться назад, но я решил взять ответственность на себя и приказал дальше разоружать фашистов. Кстати, сам и все солдаты старались не стоять на месте, бегали по городу, отдавая друг другу приказы во весь голос, не засекречивая якобы плановый захват города целой армией. Немцы нас так и поняли: складывали оружие, собирались в отдельные места группами, подчиняясь нашим солдатам. А в это время нас потеряли свои и думали, что мы уничтожены. На город наши войска в эту ночь не наступали, и к утру мы сами оказались во вражеском кольце. Но нашу хитрость фашисты не распознали,
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw