Илья Григорьевич Белоусов, участник Великой Отечественной войны, Усть- Абаканский район: - Я родился в большой крестьянской семье 2 августа 1923 года, в Ильин день. Мои родители Григорий Михайлович и Дарья Андрияновна Белоусовы, долго не мудрствуя, соответственно назвали новорожденного этим именем. Жизнь шла своим чередом. В детстве и юности нравилось возиться на машинно-тракторном дворе и управлять в поле комбайном, мечтал стать инженером-механиком. Июнь 1941 года порушил все планы, перевернул судьбы миллионов людей. Пройдя курсы младших командиров в г. Черногорске, я, назначенный командиром отделения, в начале декабря вместе со своими земляками поехал на фронт. Служил на Калининском фронте, командующим которым был К.К. Рокоссовский. Воевал под Старой Руссой. А первое свое боевое крещение получил под городом Клином. 216-й отдельный лыжный батальон, в составе которого был я, не раз забрасывали в тыл врага. Снега лежали большие, и немецкая техника через них пройти не могла. Красноармейцы наделают шума - и назад. В снегу жили с декабря 1941-го до весны 1942-го. Выкопаешь яму, набросаешь веток и по двое залазили, шинелями укрывались. И так всю зиму. Бои за город, за Старую Руссу, шли тяжелые. Красная армия несла большие потери. У немцев танки, самолеты, а у нас вооружение какое? Автоматы, фанаты, кинжалы. Сотни людей полегли, снег от крови был красным. Жутко и страшно, что творилось. А впереди нас, солдат 216-го отдельного лыжного батальона, ждали самые страшные испытания. Из 400 человек уцелело всего 48. Остальные погибли или были ранены. В местечке под Старой Руссой осколком от мины тяжело ранило и меня. Кто-то, спасибо, обнаружип, что я жив. Ранило так, что надолго потерял сознание, ослеп. В полевом госпитале только через четыре дня пришел в себя - рука не работала, нога не двигалась, глаза ничего не видели. Восемнадцать дней слепоты показались вечностью, думалось, что это навсегда. В Москве, лежа на госпитальной койке, однажды вдруг увидел впереди туман. Спросил: «Что, туман на улице?» Тумана на улице не было. А через день стал видеть. В госпиталях пришлось провести девять месяцев. Из Москвы направили в Выксу, затем в Муром. Последняя инстанция - Всесоюзный госпиталь «черепников» в городе Ижевске. Этот известный на всю страну лазарет, из пяти пятиэтажных корпусов, возглавлял доктор медицинских наук полковник Медведев. Он настаивал на операции, советовал написать близким и родным прощальное письмо. Я долго не решался на операцию, а уж писать домой о том, что безнадежен, и вовсе не стал. Решиться на операцию все-таки пришлось - надвигавшаяся смерть диктовала свои условия. Доктор успокоип, что вся процедура по удалению осколков будет длиться недолго, минут сорок. На самом деле операция шпа около трех часов. И только на четвертые сутки в палате для безнадежных пришел в себя. Щеки и уши распухли, рот не открывался. Хирург каждый день приходил, щупал пульс и молча уходил. В один из таких дней коротко сказал: «Жить будет!» День за днем отсчитывал календарь страницы, а в памяти, как кадры из фильма, мелькали картинки фронтовых будней. И среди них маленький эпизод - отведанный
RkJQdWJsaXNoZXIy MTE4NDIw